Поезії, що торкнули серце

[chornyava]

ПОНАД УСЕ

Дістати із шухляди чорну зброю,
набої пестити. У руку щоб лягло
сталеве вороноване крило,
яке все тіло тягне за собою.

Бо краймежа. Крайчас уже настав.
Слід вимовляти тільки слово „воля”.
Душа стоїть струнка, немов тополя.
І є лише одна з усіх держав.

Вже не потрібні ні плачі, ні оди.
На вулицях і площах - справжній дім.
Вчувається в повітрі веснянім
кровосолоний смак свободи.

Ільченко

[Anny]

О скверном и святом.

Что в сердце нашем самое святое?
Навряд ли надо думать и гадать.
Есть в мире слово самое простое
И самое возвышенное – Мать!

Так почему ж большое слово это,
Пусть не сегодня, а давным давно,
Но в первый раз ведь было кем-то, где-то
В кощунственную брань обращено.

Тот пращур был и темный, и дурной,
И вряд ли даже ведал, что творил,
Когда однажды взял и пригвоздил
Родное слово к брани площадной.

И ведь пошло же, не осело пылью,
А поднялось, как темная река.
Нашлись другие. Взяли, подхватили
И понеслось сквозь годы и века…

Пусть иногда кому-то очень хочется
Хлестнуть врага словами, как бичом,
И резкость на язык не только просится,
А в гневе и частенько произносится,
Но только мать тут все – таки при чем?

Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова.
И все же трудно попросту понять,
Что слово «мат» идет от слова «мать».
Сквернейшее - от самого святого!

Неужто вправду за свою любовь,
За то, что родила нас и растила,
Мать лучшего уже не заслужила,
Чем этот шлейф из непристойных слов?!

Ну, как позволить, чтобы год за годом,
Так оскорблялось пламя их сердец?!
И сквернословам всяческого рода
Пора сказать сурово наконец:

-Бранитесь или ссорьтесь, как хотите,
Но не теряйте звания людей.
Не трогайте, не смейте, не грязните
Ни имени, ни чести матерей!

Эдуард Асадов

[Tigress]

Аня, замечательный стих

[Anny]

Аня, замечательный стих

у Асадова вообще стихи замечательные как по мне)

[Vilena]

Ріки завжди її роблять іншою,
скільки б вона їх не перепливала,
вони обступають її чеканням і тишею,
і тиша ця залягає в ній, довга й тривала.

Ріки виповнюють її звички і рухи,
зігрівають її піском, сіллю та очеретом,
течуть повз неї на Південь без смутку й напруги,
і повітря над ними гірчить листям і теплим медом.

Ріки завжди її позбавляють спокою,
і печалять гирла з затонулими баржами,
їй шкода рибалок над нічною затокою,
й безпритульних птахів над мокрими пляжами.

Тоді вона собі не знаходить місця,
й слухає птахів голоси крикливі,
і животом, наче теплим місяцем,
відчуває, як надходять припливи.

Вона схожа навіть на цю воду чимось,
чимось вони подібні з темною течією.
Мені здається, вона багато чого в неї навчилась –
зникає разом із нею,
повертається разом із нею.

автор: Сергій Жадан

[chornyava]

вау

[Maidrax]

Как славно вечером в избе,
запутавшись в своей судьбе,
отбросить мысли о себе
и, притворясь, что спишь,
забыть о мире сволочном
и слушать в сумраке ночном,
как в позвоночнике печном
разбушевалась мышь.

Как славно вечером собрать
листки в случайную тетрадь
и знать, что некому соврать:
"низвергнут!", "вознесен!".
Столпотворению причин
и содержательных мужчин
предпочитая треск лучин
и мышеловки сон.

С весны не топлено, и мне
в заплесневелой тишине
быстрей закутаться в кашне,
чем сердце обнажить.
Ни своенравный педагог,
ни группа ангелов, ни Бог,
перешагнув через порог
нас не научат жить.

Бродский

[Tigress]

Не отрекаются любя.
Ведь жизнь кончается не завтра.
Я перестану ждать тебя,
а ты придешь совсем внезапно.
А ты придешь, когда темно,
когда в стекло ударит вьюга,
когда припомнишь, как давно
не согревали мы друг друга.
И так захочешь теплоты,
не полюбившейся когда-то,
что переждать не сможешь ты
трех человек у автомата.
И будет, как назло, ползти
трамвай, метро, не знаю что там.
И вьюга заметет пути
на дальних подступах к воротам...
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
За это можно все отдать,
и до того я в это верю,
что трудно мне тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.

Вероника Тушнова

[Maidrax]

Бог обгрызает яблоко, натыкается на червяка,
Брезгливо сплюнув, отбрасывает черенок.
У меня просыпается веко, потом рука
Проходит путь от лица до замерзших ног.
Огрызок, не завершив ледяной полет,
Закручивает горизонт, но тает в тепле,
Поднимается розовым солнцем, уйдя под лёд.
Так начинается день на моей земле.

Но я ведь не о себе, я о корабле,
Который сейчас стремится к большой земле,
Затерт во льдах, где кончились соль и лук,
И розовый свет сочится меж теплых рук,
На четверть со снегом, с кровью напополам,
Теперь дневниковая запись: тоска, ноябрь,
Числа не понять, но каждому по делам
И каждому по неслучившемуся. Но я.

Не о корабле. Я, в сущности, о коте
Он лижет лапы – пусти кота в огород,
Он знает все, его приоткрытый рот
Напоминает о снеге и пустоте,
Он дергал ногой во сне – это не к добру,
И пасть разевал, не проснувшись, но онемев,
Наверное, это значит, что я умру,
Но речь здесь идет, опять же не обо мне

Хотя сегодня минус, а завтра льет,
И главный свидетель, если без дураков,
Покажет суду, что я маленький самолет,
Который спасает маленький ледокол.
Который, взлетая с заснеженного шоссе
Уже подобрав шасси, боясь высоты,
Глядит, как тают в лесной тугой полосе
Брусничные кочки, малиновые кусты.

И, ноги согрев, мурлычет пушистый кот,
К холодному небу густые задрав усы,
О чем молился маленький ледокол,
О боге взлетно-посадочной полосы,
И как червяк, господних коснувшись губ,
Целует рассветом обмерзший сухой металл,
И как шасси, захлебываясь в снегу,
Поют золотое вечное Summertime.

Но речь здесь не обо мне, о другом, о том,
Кто хочет спать, запахивает халат,
Здесь речь о том, кто всегда для меня крылат,
Но не для меня он весит десятки тонн.
Собой нехорош, и мной, увы, не хорош,
Он ловит на пальцы тугую хмельную дрожь.
Болит голова, бессовестный кот с утра
Бросается под ноги, сволочь, и хочет жрать.

Вот так начинается день, мороз по траве
И тот же Бог – ищи его, не ищи,
Всё так же любит яблоки, поставщик
Всё так же привозит гнилые, который век.
У меня просыпается веко. Потом века,
Запнувшись на миг, опять продолжают бег.
Нет, я не о Боге, я, в сущности, о тебе,
Но к этой ошибке, в общем, не привыкать.

Аля Кудряшева

[Maidrax]

Дождь идет в феврале. Ни письма, ни звонка телефона.
На кухонном столе отпечатался будничный быт.
Снилось мне, что монах из весенних предгорий Афона
и светло, и легко понимает, зачем ему быть.

А потом мне приснилось, как в северной части Европы
в штормовую погоду седой и соленый варяг
правит утлую лодку под океанический рокот
и поет свою песню о дальних суровых морях.

Дождь идет в феврале. От дождя даже небо просело.
Я очнулся в ирпенском лесу абсолютно нагим,
и промокшей душой отогревший холодную землю,
я лежал, и на небо смотрел, и шептал: "Помоги".

Андрей Мединский

[Legion]

И.Иртеньев

Женщина в прозрачном платье белом,
В туфлях на высоком каблуке,
Ты зачем своим торгуешь телом
От большого дела вдалеке?
Ты стоишь, как кукла, разодета,
На ногтях сверкает яркий лак,
Может, кто тебя обидел где-то?
Может, кто сказал чего не так?
Почему пошла ты в проститутки?
Ведь могла геологом ты стать,
Или быть водителем маршрутки,
Или в небе соколом летать.
В этой жизни есть профессий много,
Выбирай любую, не ленись,
Ты пошла неверною дорогой,
Погоди,
Подумай,
Оглянись!
Видишь - в поле трактор что-то пашет?!
Видишь - из завода пар идет?!
День за днем страна живет все краше,
Неустанно двигаясь вперед.
На щеках твоих горит румянец,
Но не от хорошей жизни он,
Вот к тебе подходит иностранец,
Кто их знает - может, и шпион.
Он тебя, как личность, не оценит,
Что ему души твоей полет,
Ты ему отдашься из-за денег,
А любовь тебя не позовет.
Нет, любовь продажной не бывает,
О деньгах не думают любя.
Если кто об этом забывает,
Пусть потом пеняет на себя.
Женщина в прозрачном платье белом,
В туфлях на высоком каблуке,
Не торгуй своим ты больше телом
От большого дела вдалеке!

[Legion]

Почему я вою
Волком на луну?
Мало витаминов,
Я иду ко дну.

Да, я знаю точно,
Нужно только ждать.
Главное не спиться,
И не заторчать:

Ведь счастье есть,
Счастье есть,
Счастье есть, я верю
Надо просто ждать

[Maidrax]

Наснилося, з розлуки наверзлося,
з морозу склякло, з туги - аж лящить.
Над Прип'яттю світання зайнялося -
і син біжить, як горлом кров біжить.
Мов равлики, спинаються намети,
а мушля в безсоромності цноти
ніяк не знайде барви для прикмети
твоїх надсад, твоєї німоти.
І шклиться неба висліпла полуда -
Тверда труна живих, як живчик, барв.
Бреде зоря - сновида і приблуда -
Одержаний задурно щедрий дар.
А човен побивається об здвиги
Повсталих хвиль, твердих, немов стовпці.
...Підтале чорноводдя зелен-криги
займається світанком на щоці.

Стус

[AngelA]

крутиться вже кілька днів в голові, тре викласти):

Мій милий,
мандрівнику гордий!
В яких ти блукаєш краях?

Вітрами далеких фіордів
листівка пропахла твоя.
Зеленою вогкістю молу,
вугільним пилом портів...

Пройшла зачароване коло
печатей і штемпелів.

На марках - то біла мева,
то в сяйві древніх корон -
якась молода королева,
якийсь допотопний король.

Далекого рейсу прикмети...
Як довго листівка йде!
Я завжди вгадую - де ти.
Ніколи не знаю - де...

Лиш хвилі гора за горою,
Надходить ніч грозова...
І може, я стану вдовою...
А може, я вже вдова!

Листівка пече мені руки.
Листівка нічого не зна.
Крізь тисячі миль розлуки
до мене ішла вона...
Така безтурботна й легенька!
Страшна в безтурботності цій...

А наша донька маленька
малює квітку на ній.

Ліна Костенко

[Vilena]

Яке то щастя, знаєш, просто йти -
коли лимонним світлом в'ється ранок,
і ти не залишаєш на останок
комусь прощальні і сумні листи

Яка свобода - просто йти самій
з вчорашньою росою у волоссі
по мокрому асфальті просто в осінь,
а потім в небо з мосту - по прямій

В дорожніх черевиках чи без них
із рюкзаком за спиною чи просто
усе в житті заплутано й непросто,
якщо ти встати і піти не встиг

Яка то радість, чуєш, не знайти
саму себе якось у себе в ліжку
тепло доріг, свободи вперемішку
яке то щастя, знаєш, просто йти.

Софія Соляр